Неприятности с ней начинаются с самого утра. Во-первых, отказывается завтракать, мюсли – говно, овсянка – говно, йогурт – говно, напивается только кофе, сидит в обнимку с моей любимой кружкой и ноет: что мне надеть? ну что мне надеть? требует сливки, как нету? я же просила купить, во-вторых, отталкивая меня от зеркала, лезет рисовать себе чудовищное лицо, ну куда так малюешься, утром, ну куда, так не делают – а я буду, отвечает она, мне по фиг.
Я стою уже собранная у выхода, черный костюм, сеточка чулка, туфли – дресс-код, а что делать, самой противно, но я подчиняюсь правилам, а она только выскакивает из шкафа в ужасающей ярко-желтой майке с каким-нибудь идиотским принтом типа «Эх, проглочу», но лучше ей ничего не говорить, а то будет фейерверк на три часа с прыжками, и мы не успеем вообще никуда. Надевши кроссовок, она вспоминает, что не просмотрела почту, и дикими прыжками на одной ноге скачет к компьютеру, выходит с лицом перекошенным и мрачным, а других у нее не бывает уже давно.
Ты наверняка скажешь, что надо с ней спокойней, выдержанней, держать себя как-то в руках, а я не могу, нет у меня этих рук, идем к остановке, она открывает капризно рот, причем я уже знаю, что это будет: опять на маршрутку?! потащимся вместе с быдлом в трамвае?! ненавижжууу!.. Пошли пешком, пешком. Хочу пешком! И пихает меня пребольно под ребра. Какое пешком, у меня времени нет пешком – врешь, ну что ты врешь, еще целый час, врешь все время, пешком, дааааа! Если откажусь, то будет хуже, она начнет выть, может и рыдать, а может и сблевнуть в транспорте кому-нибудь на одежды, она как-то умеет, по просьбам трудящихся.
Черт с ней, поворачиваем направо, размеренно шагаем, она чуть впереди, королева, раздающая милости. Оборачиваясь, кривит губы и мееедленно так говорит: триста восемьдесят седьмой день сегодня. Я просто хочу заорать, но отвечаю спокойно, выдержанно, как понравилось бы тебе: а завтра будет триста восемьдесят восьмой, и ты прекрасно это знаешь. Я так не могу больше, продолжает она со злобой, хочет скандала, но я говорю ровно: послезавтра будет триста восемьдесят девятый, и ничего не изменится, ну что ты.
Н-Е-И-З-М-Е-Н-И-Т-С-Я?! – повторяет она как бы в ужасе, как бы слышит это впервые, я молчу, сжимая пальцы в единое пальцевое целое, пытаюсь держаться в руках.
Есть хочу, сообщает она далее, ускоряя шаг, хочу есть, давай зайдем в Макдоналдс, картофель по-деревенски и пирожок с вишнями. Ккка-кой Макдоналдс, заикаюсь я, кккакой, я и так опаздываю из-за твоих бесконечных сборов, электронных почт и прямохождений пешком, какой Макдоналдс, нет.
Я твердо так говорю: нет. А она начинает визжать негромко, на одной ноте. Потом громче. Прохожие в ужасе оборачиваются. Как тебе будет угодно, говорю я, пожалуйста, пройдем мимо Макдоналдса.
Я бы охотно посмотрела, как ты был бы с ней спокоен и выдержан.
На ходу уписывает этот пережаренный кусок теста с неизвестно какой начинкой, вся уже вымазалась красным и липким, но хоть молчит – какое-то время. А пить? вспоминает она, а пить? я, что ли, всухомятку должна давиться, а пиииить? купи колу, колу, колу, хоччууу.
В киоске покупаю ей колу, диетическую, вручаю, на! Звучно глотает и смотрит. Я знаю, что она сейчас скажет, не ошибаюсь. Йаа не могу так бооольшеее!.. Перестань, отвечаю, перестань. Не перестану, – продолжает она, скрипя зубами, – не перестану, на хрен мне все это сдалось, наделали делов, а я – отвечай, без остановки рыдай, глуши голод по нему чем? пустоту заполняй чем?
Я быстро иду, сейчас я доберусь до конторы, открою свой кабинет, я всегда прихожу первая, включу компьютер, чайник, радио, именно в таком порядке, достану из ящика Новопассит и фляжку коньяка, смешаю в толстостенной кружке с надписью «Нью-Йорк – 10 640 км», приму перорально, внутривенно, подкожно, она торкнется еще пару раз под ребра и заткнется на время – эта влюбленная дурочка во мне.
Автор: Наташа Апрелева
